Заря над Бугом

ДАЧНИЦА

Поезд Брест — Влодава медленно полз от станции к станции. За окном проплывали удивительные картины осени. Разнообразие красок радует и тревожит душу, навевая грусть. Вот березки хороводят, украсив золотом свои кудри, а вдалеке приплясывает клен в ярко-красной рубахе. На ум пришли слова моей песни:

Что ж ты, осень-красавица,

Своим золотом дразнишься —

Красота ведь не вечная,

Лишь любовь бесконечная.

На каждой остановке входят и выходят пассажиры. Решив написать пару строчек, я достала тетрадку и ручку. Но почему-то не писалось.

Очередная станция. В вагон вошла женщина лет пятидесяти пяти. Она, нагруженная сумками, приземлилась рядом.

— Собрали урожай? — спросила я, чтобы завести разговор.

— Да, на даче, — ответила попутчица.

И вдруг стала увлеченно рассказывать, какая у нее прекрасная дача, как она любит работать там, как любуется каждым цветочком, каждым растением. Я обратила внимание на ее добрые, теплые глаза, которые блестели от восторга. Она продолжала говорить о том, что очень любит природу, особенно лес, и увлекается сбором грибов. Жалела, что теперь на все не хватает времени.

— Вы, наверное, пишете стихи? — спросила женщина, показав на тетрадку.

— Да, пишу, — ответила я.

— В школе я тоже пробовала писать, но у меня лучше получались сочинения, их даже посылали на конкурс, — продолжала дачница.

— А вы попробуйте писать рассказы. Вдруг получится, — предложила ей я.

— Времени не хватает, — ответила попутчица.

И стала рассказывать о своей нелегкой жизни. В юности влюбилась, вышла замуж, но муж стал пить, издевался над ней. Однажды она не выдержала и, схватив ребенка, убежала к родителям. К нему она не вернулась. Устроилась на работу в город, получила общежитие, ребенка устроила в детский сад. Потом с помощью родителей построила двухкомнатную кооперативную квартиру. Вырастила сына, женила.

Встретила вдовца, решила устроить свою жизнь. Все было хорошо. Но в семье сына постоянные скандалы. И, как снег на голову, его сообщение, что он разводится с женой. Чтобы не платить алименты, детей разделили: старшего — сыну, меньшего — невестке. И внук стал жить с бабушкой, новый муж был не против. Забот прибавилось.

— Меня беспокоит то, что внук растет грубым, нет в нем душевной теплоты, сочувствия. А ведь я для него делаю все, — пожаловалась собеседница.

— Бог даст, все у вас будет хорошо, — попыталась я успокоить ее.

— Я ведь раньше и в Бога не верила, да и праздников не признавала. Всегда в праздник находила работу, пока со мной не произошел один случай.

Она вдруг замолчала.

— Расскажите, что произошло? — попросила ее я.

— Был праздник иконы Казанской Божьей Матери, а я начала стирку. Соседка мне напомнила о празднике, но я ей ответила, что понавыдумывают праздников, что и работать некогда, и продолжала стирать. Ночью мне приснился

сон, что ко мне с неба опустился сам Иисус Христос, такой, как на иконе, которая висит у меня в комнате, а в руках у него икона Казанской Божьей Матери. Сильно испугавшись во сне, я вспомнила о молитве Господней. Упала на колени и стала молиться. Видение исчезло. Я проснулась вся в холодном поту. С этого времени я в праздники не работаю. И все чаще задумываюсь о том, что в жизни, возможно, я где-то не так поступала, — закончила она свой рассказ.

Потом встала и добавила:

— Следующая остановка моя. Спасибо, что выслушали меня.

— И вам спасибо за беседу. А писать все-таки попробуйте. Зимой времени будет больше.

Женщина вышла, а я все думала: вот ведь вся жизнь вместилась в получасовом рассказе. А сколько наболелого, пережитого, сколько маленьких и больших ран на сердце. В ее душе слышалась боль, которую она и высказать-то до конца не смогла. Домашние не понимают ее. Она для них просто домработница, повар и нянька. О том, что она женщина, которая заслуживает уважения и любви близких людей, они, наверное, забыли. Ей хотелось поплакаться, излить свою душу, поэтому она и открылась мне, может, ей от этого стало немножечко легче.

Поезд двигался дальше, за окном хозяйничала осень, унося чужие проблемы вместе с пожелтевшими листьями.

Мария ЯКИМУК

д. Ковердяки